Новый «ледниковый период» в отношениях между Россией и США, вызванный событиями на Украине, может привести к замораживанию диалога двух ядерных сверхдержав в такой чувствительной сфере, как поддержание стратегического баланса сил. О высокой вероятности такого сценария предупредил заместитель главы МИД РФ Сергей Рябков. Как заявил российский дипломат, он не видит «особых шансов, что на этом направлении у нас в ближайшей перспективе что-то получится».
Речь идет о поиске компромисса в вопросе развертывания американской системы ПРО, представляющей угрозу для российских сил сдерживания. По словам Сергея Рябкова, США систематично игнорируют российские инициативы, предлагая заведомо неприемлемые варианты. Так, в прошлом году Барак Обама отправил Владимиру Путину письмо, в котором были представлены некоторые идеи по сотрудничеству в сфере ПРО. Однако этот документ был составлен без учета российской позиции.
В свою очередь, конструктивное предложение России о создании совместного «противоракетного зонтика» для Европы на принципах секторальной ПРО больше не обсуждается. Представители НАТО ссылаются на то, что обязательство по взаимной обороне (5-я статья Вашингтонского договора) исключает делегирование полномочий в этой сфере третьей стороне.
Следует отметить, что Вашингтон последовательно оттесняет Россию от построения общеевропейской системы безопасности. Это подтверждает отказ организаторов ежегодной международной конференции по проблемам противоракетной обороны, которая прошла в конце июня в Германии, на участие в ней представителей России. Решение было оформлено в традициях формально-бюрократической отписки. Инициаторы проведения форума сослались на «недавно появившиеся различные сложности», которые якобы не позволят создать «должные условия для приема российских гостей».
Между тем, как отметил Сергей Рябков, российская сторона с тревогой наблюдает за «дальнейшим продвижением США в сфере ПРО». В этой связи обращают на себя внимание последние удачные испытания по перехвату модифицированного боевого блока перехватчика GBI наземного базирования. А также дополнительное развертывание морской группировки, оснащенной системой управления ракетным оружием Aegis в Средиземноморье.
В условиях обострения геополитического противостояния вокруг Украины трудно рассчитывать на то, что США приостановят «гонку противоракетных вооружений», считает генерал-майор запаса, профессор Академии военных наук Павел Золотарев.
– При этом относительные успехи американских разработчиков не способны нарушить стратегическую стабильность или подорвать российский потенциал сдерживания. Другое дело, что есть ряд аспектов, по которым развитие системы ПРО США может представлять угрозу для России. В первую очередь, это касается совершенствования средств, которые позволяют вести войну с помощью обычного высокоточного оружия. Развивая ПРО, Пентагон получает преимущество в плане обороны своей территории от таких систем. Появление в Европе третьего позиционного района ПРО США повышает потенциал стран НАТО по ведению бесконтактных войн шестого поколения.
Что касается стратегического сдерживания, у США нет технологических решений, которые позволили бы нарушить баланс сил. При уровне развития наступательных вооружений РФ, потенциал которых измеряется сотнями носителей, это просто невозможно. Думаю, в обозримом будущем такие технологии не появятся.
– Втягивая Европу в свой противоракетный проект, Вашингтон пытается вбить еще один клин между Россией и странами ЕС?
– Собственно говоря, поэтому нас и не позвали на европейскую конференцию, посвященную развитию ПРО. США хотят сохранить монополию в этом вопросе, связав по рукам и ногам своих европейских союзников.
– Украина в этом отношении представляет интерес для Америки?
– Если наши соседи вступают в НАТО, на территории Украины можно разместить комплексы ПРО, которые будут представлять определенную угрозу некоторым нашим дивизиям. Противоракетные комплексы позволят более эффективно решать задачу по отражению возможных ударов высокоточным оружием.
– А что с развертыванием элементов американской ПРО в Польше и Румынии?
– Ставить на территории Польши или Румынии наземные комплексы, которые не прошли не одного удачного испытания, согласитесь, бессмысленно. Поэтому военные из Пентагона пошли по другому пути. Сделали ставку на адаптивные элементы ПРО – противоракеты средней и малой дальности. У России таких носителей нет, но у кого-то они могут появиться. Это вполне разумное решение, которое никак не связано с протестами России или европейской общественности.
– Как может ответить Москва на новые вызовы своей безопасности?
– Размещать «Тополь-М» в Калининградской области не имеет никакого смысла. Это стратегическая ракета, которую более целесообразно нацеливать на США с территории России. Ей просто нечего делать в Калининграде. Это чисто политический ответ. На самом деле, пока нам не стоит суетиться. Американское руководство мечтает втянуть Россию в гонку вооружений. Один раз в своей истории мы уже клюнули на это. Через оборонку невозможно развить нормальную промышленность. Это все равно, что пытаться «чесать право ногой левое ухо».
– Вашингтон в последе время подвигает идею полного ядерного разоружения. Может ли РФ пойти на это, учитывая преимущество США в области высокоточного оружия?
– На самом деле это утопический проект. Не случайно даже Обама признал, что это случится «не при нашей жизни». Хотя мы обязаны двигаться к этой цели по договору о нераспространении ядерного оружия. В противном случае мы даем другим государствам повод стремиться к обладанию им. Но это далекий путь.
Руководитель Центра военного прогнозирования Института политического и военного анализа Анатолий Цыганок не согласен, что развертывание третьего позиционного района ПРО США в Европе не угрожает российским силам сдерживания.
– Дело в том, что на противоракеты, размещенные на польской, венгерской или румынской территории, в течение полутора-двух суток могут быть установлены ядерные боеголовки. То есть вместо сил сдерживания вблизи наших границ мы получим полноценные наступательные вооружения.
Второй момент. Мы уже предлагали американцам создать совместную систему ПРО, чтобы противостоять одиночным ударам. И не важно, откуда будут запускаться ракеты. Для их нейтрализации достаточно создать зональную систему ПРО. А центры управления должны были располагаться в Москве и в Брюсселе. Логика простая – ракеты, пролетающие над РФ, будут сбиваться российскими средствами, а над Европой сработают элементы американской ПРО.
В последние годы американцы активно заменяют противовоздушные установки на систему Aegis. Соответственно, они могут поражать цели на расстоянии 120 км. Если корабли находятся в Средиземном море, фиксировать эти системы очень сложно.
– США и Россия выступают в качестве тотальных антагонистов или у нас могут быть точки соприкосновения в вопросе противоракетной обороны?
– На мой взгляд, такие точки существуют. Но, к сожалению, Вашингтон так увлекся большими антироссийскими маневрами, что он их в упор не видит. На самом деле уже сегодня нам стоило бы объединить усилия по созданию системы глобальной защиты Земли от астероидной угрозы. В этих целях необходимо создавать систему антиастероидной ПРО планетарного масштаба. Потому что ни одна страна в одиночку не потянет этот проект. Но, судя по всему, администрацию США волнуют более приземленные вопросы.
– Обама предлагает России заняться дальнейшим сокращением наступательных вооружений. Мы можем пойти на это?
– Думаю, нет. Но следует иметь в виду, что уже реализованный проект СНВ-3 решает российские проблемы. Через пять-шесть лет наши «Воеводы» прикажут долго жить. Потому что они находятся на боевом дежурстве более 30 лет. Еще несколько лет и их придется списывать. Естественно, нам выгодно разоружаться по естественным причинам не в одностороннем порядке. Очень важно, что Москва отказалась от прежней практики, когда американцы контролируют наши ракеты, которые производятся на Воткинском заводе.
– Чем еще может ответить Россия на сворачивание диалога по ПРО?
– В свое время мы уничтожили ракеты средней и малой дальности. В ближайшие годы Россия будет их восстанавливать. Кроме того, видимо, будет принято решение о воссоздании ракетных установок на железнодорожном транспорте. Это была самая большая проблема для американцев. Наконец, мы продолжаем усовершенствовать свои ракеты. Например, новая система «Ярс» практически неуязвима. Честно говоря, ни американская, ни российская системы ПРО не дают никаких гарантий безопасности. Американцы при всем желании могут перехватить максимум 20-30% от выпущенных ракет. Для них это означает неприемлемый урон.
И еще об одной технологической уловке. Американские РЛС, которые выступают «глазами» систем ПРО, можно просто «глушить» – на той же самой частоте излучения посылается сигнал, который «ослепляет» станцию. В результате она просто не может работать и наводить противоракеты на цель.
Военный эксперт, главный редактор журнала «Арсенал» Виктор Мураховский разделяет точку зрения, что американская ПРО в Европе может противостоять только одиночным ракетным ударам.
– Россия предлагала кооперацию в этой сфере, но это, на мой взгляд, тупиковый вариант.
– Поясните…
– Считаю, что в таких вопросах невозможно разделить ответственность. Может быть только один командный пункт, в котором принимаются решения. Или американцы будут нажимать на кнопку, или мы – третьего не дано. Независимо от того, насколько совершенны системы предупреждения о ракетной угрозе, которые задействованы. Думаю, что США не согласятся разделить ответственность даже со своим самым близким союзником, не говоря уже о России.
– Европа считает, что чисто американский «противоракетный зонтик» будет надежнее совестного с Россией?
– Понятно, что страны НАТО следуют в фарватере американского курса, это блоковое мышление. Европейцам, кстати, никто не собирается делегировать право нажатия кнопки. Остатки иранской ракеты могут упасть на румынскую территорию или на Венгрию. Понятно, что Бухарест и Будапешт не будут в восторге. А если промах и произойдет ядерный взрыв на территории Западной Европы, то кто будет отвечать? Без единого центра не обойтись.
Для России американская ПРО объективно представляет угрозу, если будут реализованы планы по развертыванию третьего и четвертого противоракетных эшелонов. Речь идет о противоракетах SM-3 морского базирования и перехватчиках GBI наземного базирования. Особенно, если будут совершенствоваться их технические параметры. В современной конфигурации США не могут оказать никакого противодействия российским стратегическим ядерным силам. Ситуация может измениться через 15-20 лет.
– Насколько эффективен разрекламированный США космический эшелон перспективных противоракетных разработок?
– Пока это чистый блеф. Реально в космосе находятся только средства разведки и ранее предупреждения о ракетном нападении. Боевых элементов там нет – ни у Америки, ни у нас. В отличие от противокосмических систем. Не так давно Китай успешно сбил спутник, находящийся на орбите. Россия это делала еще в советское время. При этом в дальнейшем сокращении наступательного потенциала никакого смысла нет. Россия и так находится ниже порога, установленного по соглашению СНВ-3. В силу отсутствия промышленного потенциала в сфере ВПК по замене носителей, которые выбывают из стратегической группировки в связи с истечением срока годности. Некоторое время назад у нас выбывало больше ракет, чем успевали производить предприятия ВПК.
Сейчас эта ситуация исправляется. Особенно с вводом в строй первого корабля со стратегическими носителями и подводных лодок. Мы также наращиваем потенциал ракет шахтного базирования и подвижных грунтовых комплексов. В этом плане наиболее перспективно производство новых твердотопливных ракет РС-26 «Ярс». Более того, сейчас разрабатывается мощная жидкостная ракета.
– Насколько критично, что из кооперационной цепочки российского ВПК выпадает Украина?
– По моим данным, на боевом дежурстве осталось несколько десятков ракет, которые выпускал днепропетровский «Южмаш» (по натовской классификации это ракеты «Сатана»). Каждый год с боевого дежурства снимаются по несколько штук. Их аналоги будет производить российское КБ имени Макеева, у которого есть опыт по созданию таких ракет. На реализацию этого проекта нужно только некоторое время и соответствующее финансирование.