Автор Джеймс Бартоломью
Перевод Александр Ефимович
Мне кажется странным, что мы сейчас наблюдаем такую большую шумиху по поводу расизма и расовой дискриминации в Великобритании, когда как её в разы меньше, чем за последние 70 лет. Десять лет назад 41% британцев «решительно соглашались» с тем, чтобы их дети создавали семьи с представителями другой расы. Сейчас этот показатель вырос уже до 70%. В 2006 году 55% «категорически НЕ соглашались» утверждением, что «истинным британцем» может быть исключительно белый человек. Теперь же этот показатель вырос до 84%. Многих может удивить тот факт, но в Великобритании чернокожие абитуриенты с большей вероятностью поступают в университеты, чем белые на 31%-41%. Но в тоже время лишь 9% поступают в университеты Russell Group (прим. элитная группа из 24 престижных университетов Великобритании) по сравнению с 12% белых претендентов.
Белые мальчики носят футболки с именами своих чернокожих героев на спине: Маркус Рашфорд (Marcus Rashford), Уилфрид Заха (Wilfried Zaha). И на футбольных матчах некогда раздававшиеся из толпы свист и звуки похожие на обезьянье улюлюканья теперь сменились куда цивилизованными радостными возгласами и даже аплодисментами. Тогда встаёт вопрос: чем же можно объяснить такой всплеск волнений по поводу расизма, когда его фактически стало намного меньше? Без сомнения, толчком к демонстрациям послужило ужасное убийство Джорджа Флойда (George Floyd). Но если копнуть глубже, то кажется происходит что-то ещё. Это повторяющийся паттерн человеческого поведения: чем меньше проблема является проблемой, тем больше люди говорят о её значимости, демонстрируя свою нескрываемую (sic!) озабоченность.
В прошлом я занимался глубоким исследованием по истории бедности и социального обеспечения в Великобритании. Так, в средние века имели место множество случаев голода. Например, в 1235 году около 20 000 лондонцев умерли именно от голода. Многие даже употребляли в пищу древесную кору, пытаясь выжить. Примерно в это же время, между 1387 и 1400 годами, были написаны Кентерберийские рассказы (The Canterbury Tales, самое известное произведение средневековой литературы). И слово «бедность» в нём встречается всего 25 раз. К XVII веку уровень жизни в Британии заметно улучшился, но голод всё ещё имел место быть; крестьяне, составлявшие большинство населения, жили в неотапливаемых лачугах без водопровода. Часто ли Шекспир упоминал «бедность» в своих пьесах? Всего 24 раза.
Очевидно, что с тех пор наш уровень жизни стал куда выше: средняя заработная плата с поправкой на инфляцию выросла с 3000 фунтов стерлингов (3700 долларов США) в 1855 году до 25000 фунтов стерлингов (31000 долларов США). Только менее 1% британских семей не имеют телевизора, потому что они не могут себе его позволить. Отдых за границей, мобильные телефоны и ожирение – всё это стало для нас обыденным делом. Разумеется, есть люди которые борются за выживание, но бедность – как понималось 100 и более лет назад – резко сократилась. Можно ошибочно подумать, что в наше время употребление слова «бедность» попросту исчезнет. Напротив, только за один год оно упоминалось 1307 раз в выступлениях Палаты общин, часто по нескольку раз за заседание. И хоть в историческом контексте бедность уменьшилась, но мнимая озабоченность по этому вопросу наоборот сильно возросла.
То же самое происходит и с угнетением женщин. В викторианскую эпоху женщины не имели права подавать в суд или голосовать. Когда они выходили замуж, они фактически становились собственностью своих мужей. А изнасилование в браке было законным. Если же женщина имела свою собственность – то она автоматически превращалась в собственность мужа. Дамам из среднего и высшего классов иметь собственную карьеру было практически невозможно. Для современного человека подчинённое положение женщин того времени является ни чем иным как возмутительным и позорным; чокнутыми же считались те, кто тогда в своём меньшинстве выступали против таких притеснений в обществе. В конечном итоге, мы знаем что возникло движение за избирательное право женщин, и хотя с запозданием, но женщины получили право голоса, право владеть собственностью и так далее. С XIX века дискриминация в их отношении значительно сократилась. В Великобритании было две женщины в должности премьер-министра. И сейчас дамы занимают видное место на британских телеканалах и в газетах. Женщин-адвокатов больше, чем мужчин. Соглашусь, что они менее заметны в бизнесе, но советы директоров многих компаний отчаянно суетятся, пытаясь исправить эту ошибку. По сравнению с XIX веком их положение улучшилось до неузнаваемости.
Несмотря на это, не проходит и дня, чтобы на радиостанции BBC 4 так или иначе не упоминали о дискриминации в отношении женщин. Если в новостном потоке выпускающие редакторы такой пример не нашли, то они обращаются к прошлому Британии или ищут упоминания этой проблемы в других странах. С решительным огнём в глазах эта тема обволакивается в эфире с разных сторон с максимальными подробностями. И вот мы пришли к такому явлению как «парадокс противоречий». Но почему это происходит?
И на этот счёт у меня есть своя теория: любая несправедливость изначально заложена в саму структуру общества. При должном подходе это явление можно исторически проследить и найти первые ростки его появления, и то как оно видоизменялось вплоть до текущего времени. И когда до единой точки зрения приходит некая критическая масса людей, а в существующие разногласия вносятся корректировки – то следующим этапом становится согласие подавляющего большинства с внесением этих изменений в общественный строй. В каждом временнОм отрезке люди хотят показать что их мировоззрение отвечает современному взгляду, а значит и просвещённому подходу. Это соединение сигналов добродетели и соответствия. Но на этот гармоничный переход необходимо затратить более длительное время. И наконец, для более быстрого преобразования общества может потребоваться появления «диктаторской стадии» – когда от каждого потребуют подчиниться новому вероучению. Пример: каждый футболист Премьер-лиги должен был носить на футболке надпись «Black Lives Matter» и «встать на колено». Достаточно вспомнить что ещё столетие назад было обязательным для каждого посещать церковь, а отказ от этого действия считался бунтарским и местами храбрым поступком.
Вместо того, чтобы тратить столько энергии на эти ничтожные проблемы относительно прошлого, следовало бы сконцентрироваться на куда более важных. Мой личный выбор – это бедственное положение уйгуров в Китае, которые фактически содержатся в концентрационных лагерях. Тот игрок Премьер-лиги, которым я действительно хочу восхищаться, носил бы футболку с надписью «Жизнь уйгуров имеет значение».
P.S. от переводчика: а почему не с надписью «закрыть Гуантанамо» или «свободу Ассанжу»?!
Статья в The Spectator World, James Bartholomew.