На днях руководство Ирака заявило о начале освобождения от боевиков запрещенной в России террористической организации «Исламское государство» крупнейшего города на севере страны — Мосула. Захваченный в июне 2014 года радикалами полуторамиллионный Мосул стал второй столицей исламистов, оплотом их власти в северо-восточных районах Ирака.
Тем не менее господству исламистов приходит конец. Собранные для штурма города отряды иракской армии, шиитских добровольцев и курдов при поддержке международной коалиции готовы выбить ИГ из города. Проблема в том, что победители сами после этого могут начать дележ «добычи». И одним из главных участников здесь будет Турция, имеющая большой интерес в упрочении своего влияния в Северном Ираке.
Так, президент Турции Реджеп Эрдоган заявил в прошлое воскресенье, что иракские вооруженные силы не в состоянии справиться со штурмом города, посему в этом деле самое активное участие должны принимать и турецкие войска. Тот факт, что присутствием своих вооруженных сил под Мосулом Анкара нарушает суверенитет Багдада над своими северными провинциями, Эрдогана совершенно не беспокоит. Турция отмахивается ото всех обвинений со стороны Багдада, ссылаясь на тяжелое внутриполитическое положение в государстве и слабость центральной власти. В эфире на центральном телевидении Эрдоган сказал:
«Почему вы позволили ИГ войти в Ирак? Почему вы позволил им войти в Мосул? Они почти дошли до Багдада. Где все это время было центральное правительство Ирака?»
Эрдоган Реджеп Тайип
В другом своем выступлении уже в понедельник он добавил, что, хотят в Багдаде участия турецкихвооруженных сил в этой операции или нет, они будут принимать в ней участие. Подобную заинтересованность Эрдоган объяснил тем, что «Турция имеет общую историю с Мосулом», посему участие Анкары в операции является своеобразным моральным долгом.
Фото: bbc.com/russian
Действительно, начиная с 16 века история многострадального города оказалась тесно связана с набиравшей тогда мощь Османской империей. В 1535 году он был взят султаном Сулейманом Великолепным у иранской династии Сефевидов. Нынешняя территория Северного Ирака была тогда местом столкновения двух держав, и Мосул, обладавший мощными крепостными стенами, а также хорошо развитой инфраструктурой, был важным опорным пунктом на этой территории. Мосульская крепость обороняла подходы к Анатолии, являвшейся сердцевиной Османской империи, а также стратегически важный выход к сирийскому побережью Средиземного моря. Зная о важности города, султан предоставил ему ряд привилегий и автономию во многих внутренних вопросах.
После включения в активно растущую державу Османов город стремительно развивался, став важным торговым пунктом на путях из Средиземноморского региона в Персидский залив. Население города тогда было достаточно пестрым. В городе жили в равном количестве арабы, курды (последние даже немного превосходили по численности первых), турки, а также христианские народы — ассирийцы и армяне.
Несмотря на свой статус, значение города серьёзно снизилось в связи с открытием Суэцкого канала в 1869 году, что позволило переправлять товары из Индии по морю, а не использовать для этого сухопутный путь через Мосул. Однако своего статуса важного транзитного пути он не потерял.Неслучайно Мосул был выбран в качестве одного из пунктов на предполагаемой к строительству Багдадской железной дороге. Возведение этих «ворот в Азию» началось уже в начале 20 века при активном участии Германии, однако к войне дорога, имевшая огромное стратегическое значение дляперемещения товаров и войск на случай войны, была построена только частично: северной участок заканчивался на юго-востоке современной Турции, а южный проходил от Багдада до Самарры.
Во время Первой мировой войны территория Месопотамии, на севере которой и располагается Мосул, стала ареной противостояния между британскими и турецкими войсками. При этом в 1916 году между Великобританией и Францией было подписано так называемое соглашение Сайкса — Пико, согласнокоторому великие державы разделили сферы своего влияния на Ближнем Востоке. По этому договору Великобритания получала Центральную и Южную Месопотамию, тогда как Франция — Сирию и Ливан. Однако в дело вмешалась «её величество нефть». Открытие месторождений чёрного золота в окрестностях Мосула в 1918 году подтолкнуло Лондон на проведение дополнительных переговоров с французами, чуть было не закончившихся военным столкновением между союзниками.
Тем не менее Париж из Мосула всё-таки удалился, и город вошел в британскую сферу влияния. Турция же, после окончания войны оккупированная державами Антанты, но впоследствии восстановившая свою власть над Анатолией и Стамбулом, продолжала претендовать на Мосул. Анкара в своих претензиях отталкивалась от того, что на момент подписания перемирия в Мудросе в октябре 1918 года Мосул всё еще находился в руках турецкой армии. Соответственно, город должен принадлежать ей, а нахождение британцев в нем незаконно.
Лондон же, понятное дело, отдавать стратегически важный регион, к тому же имеющий богатые запасы нефти, явно не желал. Все точки над i в этом споре поставил Лозаннский договор 1926 года, в соответствии с которым Мосул стал провинцией созданного в Месопотамии государства Ирак.Естественно, находившегося под неустанным британским контролем.
Начиная с этого момента город стал одним из главных центров нефтедобычи в регионе. Англичанами были построены нефтепроводы в Турцию и Сирию, а Мосул стал важнейшим связующим звеном между ними. Фактически город стал настоящей «нефтяной цитаделью» Британской империи. Турция, хоть иформально смирилась с потерей Мосула, тем не менее продолжала рассматривать его как свою незаконно отобранную территорию. Неслучайно, что «неоосманский проект» пришедшего к власти в 2003 году Реджепа Эрдогана нашел живой отклик у многих представителей турецкого общества.
Фото: twitter.com
В большой степени заинтересованности нынешнего руководства Турции в Мосуле есть несколько веских на то причин (про нефть можно не упоминать, поскольку это очевидная причина). Во-первых, это ужевышеупомянутое чувство исторического родства между Турцией и Мосулом. Как бы ни лукавил в своих выступлениях Эрдоган, об этом он сказал совершенно точно. Мосул воспринимается многими турками как турецкая территория, незаконно отобранная у них в 1926 году. Соответственно, восстановление контроля за ним, во что очень хорошо вписывается «неоосманский проект» Эрдогана, становится для многих турок своеобразным делом чести. Кроме того, это серьезно усилит авторитет турецкого президента внутри страны, позволив ему еще больше упрочить слегка пошатнувшуюся после неудачной попытки военного переворота этим летом власть. Историческое возвращение Мосула или хотя бы усиление влияния Анкары в этом регионе должно, по замыслу Эрдогана, сплотить турецкий народ вокруг своего лидера, показав, что страна более не намерена терпеть то унижение, которое было нанесено ей 90 лет назад .
Во-вторых, Турция стремится создать на севере Ирака некий плацдарм для сохранения и распространения своего влияния. Прежде всего это влияние должно оказываться на иракских суннитов, которые после падения режима Саддама Хуссейна подвергались всяческим гонениям и унижениям со стороны шиитского большинства. Положение суннитов было столь тяжелым, что вступившие в июне 2014 года в Мосул отряды ИГ были для них гораздо лучше и безопаснее, чем хозяйничавшие в городе на протяжении более 10 лет шииты и курды. Чтобы не допустить повторения этой ситуации, Турция решилаиграть роль защитников суннитов. Анкара всем своим видом показывает, что надеяться иракские сунниты могут только на Анкару, а от центрального багдадского правительства, власть в котором удерживают шииты, никакой помощи им ждать не стоит.
В-третьих, Анкара стремится не допустить дальнейшего усиления курдских сил, особенно Рабочей партии Курдистана, активисты которой ведут активные боевые действия с турецкими войсками в горах на юго-востоке страны, а также укрываются от Анкары в иракских горах Кандиль. Военная операция в Северной Сирии, начатая Анкарой в сентябре, имела своей целью не дать соединиться курдским отрядам на этой территории. В противном случае они смогли бы образовать единый фронт борьбы против Анкары на всём протяжении турецко-сирийской границы. В Северном Ираке же курды, также рассматривающие город как одно из составных частей Курдистана, сами намереваются играть влиятельную роль, что в перспективе привело бы к созданию хоть и ограниченного в размерах, но всё-же независимого курдского государства. Последнее, как известно, является настоящим ночным кошмаром Анкары.
И в-четвертых, вмешиваясь в дела в Северном Ираке, Турция стремится не допустить туда своего главного противника на Ближнем Востоке — Иран. В Анкаре прекрасно понимают, что Тегеран стремится через Мосул пробить коридор в Сирию, с законным правительством которой он тесно сотрудничает всё время гражданской войны в этой стране. Освобождение Северного Ирака и Мосула от боевиков ИГ станет этапом на пути восстановления так называемого «шиитского пояса» — территорий в виде дуги от Сирии через Северный Ирак в Иран. Воссоздание «дуги» приведет к резкому усилению Тегерана: он выйдет к Средиземному морю, а также перекроет Турции путь для экспансии на юг. На подобное развитие событий в Анкаре вряд ли согласятся, ведь резкое усиление Тегерана ставит фактический крест на всех попытках Эрдогана расширить зону влияния Турции за её границами. Усиление же суннитской составляющей в Мосуле станет преградой на пути воссоздания «пояса», а значит, поставит под удар геополитические планы Тегерана на западном направлении.
Фото: mail.ru
В то же время, во время боев за город, а также после них (в особенности после них), существует опасность столкновения между самими победителями. Иран действует в Ираке отрядами шиитских добровольцев, которые, как и во времена штурма Фаллуджи, принимают активное участие Мосульской операции. Турция же, помимо своих контингентов, тренирует суннитских ополченцев. Как первые, так и вторые являются лишь инструментом в реализации Тегераном и Анкарой своих геополитических целей в Северном Ираке. И их столкновение из-за спора о влиянии в Мосуле более чем возможно. Кроме того, стоит учитывать и курдский фактор. Курды, также считающие Мосул своим городом, тоже могут включиться в столкновения. Более того, необходимо учитывать интересы США и возглавляемой ими коалиции, которые вряд ли позволят оставить этот стратегически важный регион без своего влияния в качестве верховода протекающих там процессов.
Таким образом, помимо интересов Турции, в Мосуле сходятся интересы и других игроков. Тем не менее напористость Эрдогана и его стремление к достижению целей практически любыми путями смогут в определенной степени принести ему успех в Мосуле. Вопрос только в том, как к успехам «султана» отнесутся другие заинтересованные стороны.
Фото Reuters