Несырьевой экспорт или суть проблемы нефтяной иглы

На Эксперте вышла хорошая статья, посвященная теме несырьевого экспорта России. В ней приводится множество фактов, что делает материал интересным и как сам по себе. Однако, помимо всего прочего, она еще наглядно показывает ошибочность, предвзятость и тенденциозность вопроса якобы фатальной нефтегазовой зависимости российской экономики.

Все эти пляски и стенания на счет ужасности «нефтяной иглы» есть примитивные игры для отвлечения внимания наиболее недалекой и наименее умной части населения. Это как в цирке, пока фокусник одной рукой делает нечто зрелищное, другой он незаметно подменяет шляпы. Ну или его симпатичная фигуристая помощница в этот момент как бы невзначай демонстрирует публике свои прелести. А потом, раз, и в пустой шляпе появляется кролик!

Проблема вовсе не в «нефтяной игле». По большому счету в ней вообще нет никакой проблемы. По крайней мере, до тех пор пока нефть не перестанет являться одной из базовых основ мировой промышленности, а значит и экономики. Вот уже почти сотню лет экономически  развитые страны мира ведут войны за установление или сохранение своего контроля в первую очередь над источниками сырья и энергоносителей. Они все идиоты? Отнюдь. Просто хочешь ты того или нет, но сырье и энергию ты или добываешь свои или покупаешь на рынке. И это еще если тебе продадут. Например, газодобыча в Катаре полностью законтрактована до 2025 года включительно. Последними в уходящий поезд успели запрыгнуть поляки. Больше свободного газа в Катаре нет. Потому, когда политики, скажем, из прибалтийских республик, начинают угрожать тем, что вместо российского газа, они легко купят катарский, это не вызывает ничего кроме ироничной улыбки.

Словом, наличие у нас мощной нефтегазовой отрасли это как раз не проблема, а огромное преимущество. Проблема в другом. В том, что для ее функционирования  требуется не так уж и много рабочих рук. И мультипликатор у нее довольно средний. Одно рабочее место «у скважины» создает от силы 1,4 — 1,9 рабочих мест в других отраслях. Сегодня в нефтегазовой отрасли России занято примерно 650 тыс. работников. Следовательно, с учетом мультипликатора, для обеспечения продолжения функционирования «нефтяной иглы» достаточно 1,23 млн человек из 71 млн трудоспособного населения России.

Миру не нужно столько нефти и газа, чтобы занять в их добыче оставшиеся 70 млн. Вот в чем заключается реальная суть проблемы. Вместо того, чтобы тыкать пальцем в совершенно липовую нефте- и газозависимость, нужно добиваться таких структурных изменений в конструкции российской экономики, чтобы она могла трудоустроить все свои рабочие руки и не вызвать при этом товарного перепроизводства. Грубо говоря, чтобы то, что эти руки создадут, было кому продать.

Вы думаете почему буржуи в конкурирующих странах в первую очередь валят не туризм и народные промыслы, а тяжелую промышленность и высокие технологии? Потому что поставляя миру, скажем, «аирбасы и боинги», они пользуются преимуществом высоких мультипликаторов. В авиастроении, ракетостроении, электронике и робототехнике мультипликаторы достигают 3,2 и являются самыми большими во всей экономике. Таким образом, один рабочий на заводе Airbus в Германии, создает больше трех рабочих мест в других местах и отраслях, большинство из которых, во-первых, занимают тоже немецкие рабочие руки, во-вторых, приносят добавочной стоимости на много, точнее — в разы, больше, чем обслуживание туристов или плетение аутентичных лаптей из лыка. Даже в таких туристически привлекательных странах как Испания или Греция нет столько туристов, чтобы загрузить работой все их население. В то время как, условно говоря, всего один проданный пассажирский самолет создает хорошо оплачиваемую работу едва ли не каждому четвертому немцу.

Таким образом, требовать нужно не слезания с нефтяной иглы, которой нет, а реформирования национальной экономики в сторону более высоких мультипликаторов. Определенная работа в этом направлении конечно идет.  Например, производимые в России искусственные суставы экспортируются в Литву, Швейцарию, Латвию. Рост экспорта по сравнению с 2012 годом — 320%. Но ее темпы и масштабы пока оставляют желать много лучшего.

Впрочем, самым узким местом вопроса являются даже не сами темпы и масштабы, а изначально ведомый, так сказать, флюгерный, подход к поиску решения самой задачи. Если кто-то что-то придумает, если найдется тот, кто возьмется, если он устоит в рыночной конкуреции, если у него что-то получится, то тогда… мы посмотрим, подумаем и может быть даже как-нибудь поможем. В общем, все упирается в надежду на чудо. Как в той детской песне, вот прилетит друг — волшебник на голубом вертолете и бесплатно покажет кино. А пока погода не летная всякие там «Роснано» свои доходы получают не от успешных инноваций, а от вкладывания выделяемых бюджетных денег в банковские депозиты. Нет главного — четко понимаемой стратегии, конкретизирующей, чего именно мы хотим.

Например, через три года российские компании должны занять, скажем, 3% мирового рынка гражданских дронов. Или, тоже для примера, через пять лет Россия должна начать производить коммерчески эффективный серийный полностью роботизированный маршрутный колесный грузовик. И дальше по плану: ты, ты и ты — послезавтра к обеду представляете двигатель; ты и ты — шасси; вы и вот вы — отвечаете за бортовую электронику; вы, вон там, да, вы, и вы тоже — через пятнадцать дней представляете рабочую версию программного обеспечения. Вы — план финансирования, послезавтра к пятичасовой оперативке. Секретарь, готовность сетевого плана-графика — через час. Все, за работу.

Как именно эту схему реализовывать, полностью в рамках государства, через механизм частно-государственного партнерства или по грантовой схеме — вопрос уже чисто технический, т.е. рабочий. Главное, что без четкого обозначения, — зачем это делать, — достижение любых масштабных стратегических целей по модернизации российской экономики невозможно в принципе. Ну и конечно нет смысла говорить о каких-либо масштабных планах при отсутствии серьезной ответственности  за их исполнение. Мы любим с гордостью вспоминать впечатляющие успехи сталинской экономики, но забываем, что они в значительной степени обеспечивались исполнительской дисциплиной. А не так, как сейчас, когда руководитель, заваливший дело на одном участке, переставляется на другой, где он продолжает важно надувать щеки и дальше все заваливать. Или, как вариант, эти деятели уходят «в оппозицию» и продолжают громко «защищать интересы народа от неэффективного государства». Да еще возмущаются, когда в них кидают тортом. Впрочем, это уже тема отдельного разговора.

Другой вопрос, что все перечисленное сложно. Оно требует понимания неоднозначных, многоукладных и многофакторых процессов, доступного далеко не всем. И, надо отметить, отсутствующего у большинства активистов оппозиционных партий и движений. Их лидеров — тоже. Тем более, что никаких действительно эффективных и реализуемых планов модернизационной экономической стратегии страны у них нет. Целью у них является просто добраться до власти. Для этого и нужны лозунги, вроде «нефтегазовой иглы». Чтобы в понимании были попроще, в словах покороче и на постерах смотрелись живенько и броско. Чтобы все это «пипл хавал». Пока фокусник подменяет шляпу.

Источник

Фото Cont