Выступая на проходящем в Джакарте Всемирном экономическом форуме по Восточной Азии, вице-премьер российского правительства Аркадий Дворкович поддержал идею целого ряда стран АСЕАН сбросить со своих экономик долларовый поводок, за который их периодически так любят одергивать США.
Видимо, это идея на «Азиатском Давосе» уже давно стала мейнстримом (да и в российских правящих кругах, вынужденных отвечать на санкционные вызовы со стороны Запада). Так что даже один из наиболее либерально мыслящих членов правительства был вынужден констатировать: «чем больше на мировых рынках будет котироваться других валют, помимо доллара, тем меньше придется беспокоиться из-за резких колебаний курсов».
Пытаясь вселить уверенность в азиатские рынки, Аркадий Дворкович признал, что «мы живем в странном мире, где реальная мощь держав изменилась, однако (международные) институты остаются прежними». По его словам, «сейчас институты, созданные 50 лет назад, 20 лет назад для защиты конкурентоспособности единственной страны, на деле наносят урон мировой экономике; американские законы вредят банкам в Европе и Азии», – отметил вице-премьер. Здесь российский спикер даже несколько смягчил формулировку. Поскольку американские законы не столько «вредят» банкам суверенных государств, сколько диктуют им свои правила игры.
Высокопоставленный российский чиновник, перед лицом прогрессивной общественности АСАН, даже был вынужден (вопреки своим неолиберальным убеждения) признать, что позиция США, претендующего на роль гегемона в глобальной экономической империи, выступает главным препятствием на пути рождения многовалютного мира и реформы МВФ. Как подчеркнул Дворкович, этот валютный моноцентризм сказывается при заключении договоров и проведении внешнеэкономических взаиморасчетов с использованием американского законодательства. В свою очередь, страны, которые получают финансовую помощь Международного валютного фонда, лишены выбора: им фактически навязывают кабальную модель кредитных обязательств.
В качестве модели, достойной подражания, Аркадий Дворкович привел Китай, который последовательно продвигает национальную валюту юань на внешние рынки. По словам российского представителя, Китай, который обладает «долгосрочным видением», шел к своей цели около 20 лет. Возможно, таким образом он в корректной форме дал понять, что рублевый «блицкриг» на мировых рынках России никак не грозит.
Надо сказать, что позиция РФ, высказанная вице-премьером правительства, встретила на форуме стран АСЕАН понимание. В частности, согласие с российским вице-премьером выразил Том Лембонг, управляющий партнер Quvat Capital (индонезийская финансовая компания), который также призвал мир сократить зависимость от доллара США и раскритиковал политику Федеральной резервной системы.
Директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий:
– О преодолении гегемонии доллара и об изменении мировой валютно-финансовой системы наши элиты говорят, по меньшей мере, с 2008 года. Эту идею отстаивают не только государственники, но и значительная часть либералов в правительстве.
– Почему?
– Российский финансовый сектор структурно стал сильнее за прошедшие 15 лет. Безусловно, сейчас он испытывает серьезный стресс. Это происходит на фоне глобального кризиса, когда вся мировая экономика проходит проверку на прочность. Поэтому, когда либералы говорят о дедолларизации мировой экономики, они движимы не только и не столько патриотизмом, сколько амбициями российского финансового капитала, который мечтает, чтобы ему уступили хотя бы немного места на мировом рынке.
– Можно ли тогда в этом вопросе надеяться на солидарность со стороны финансового капитала стран БРИКС?
– Думаю, да. Раньше мы делали ставку на поддержку западноевропейских банков из стран еврозоны. Казалось бы, они тоже устали от диктата США и нуждались в изменении правил. Однако в силу известных обстоятельств мы этой поддержки так и не получили.
Возвращаясь к выступлению Дворковича. Существует одна принципиальная проблема, которую наши либералы совершенно сознательно не затрагивают. При этом она блокирует любые начинания при попытке перехода к мультивалютной системе.
Дело в том, что они пытаются решать этот вопрос, как чисто финансовый. То есть, попробовать как-то реорганизовать международную валютно-финансовую систему, переформатировав существующие институты. Например, исходя из того, как будет реформирован Всемирный банк, как будут (более справедливо) распределены голоса стран-участниц при принятии решений в МВФ, какими станут новые правила межбанковского обмена. То есть, не затрагивая реальный сектор, социальные вопросы, приоритеты и задачи развития экономики. Оставляя в стороне вопрос о том, каким образом будут формироваться бюджеты государств.
Примечательно, что пресловутая Бреттон-Вудская система была построена под решение определенных задач, связанных с реконструкцией не просто финансового сектора после войны, но и национальных экономик на социальной основе. Не случайно ее разработкой занимался знаменитый экономист Джон Кейнс, который был прямо ориентирован на социальные реформы. Попросту говоря на то, чтобы принудить капитал пойти на уступки трудящимся. Именно по этой причине Бреттон-Вудскую систему в 1990 гг. радикально реконструировали уже под новые задачи, связанные, скажем так, с реваншем капитала.
Получилось так, что те институты (МВФ, Всемирный банк), который Кейнс создавал для регулирования экономики, а также для поддержания социального баланса, в итоге начали производить дерегулирование экономик, а также менять баланс в пользу капитала. Тот же МВФ был задуман как инструмент противодействия стихийным рыночным силам.
Но те силы, которым МВФ должен был противостоять, его же и захватили. Соответственно, когда мы говорим о реконструкции мировой валютно-финансовой системы, возникает закономерный вопрос: под какие задачи? Нас волнует доминирование доллара. Но в рамках существующей глобальной либеральной экономики этот вопрос решить невозможно. Потому что в её рамках он выполняет функцию единого всеобщего эквивалента, который может быть только один. Таких не может быть много.
– Вы хотите сказать, что глобальная (!) мультивалютная система не нужна?
– Да, именно. Деньги появились как единый эквивалент, чтобы с их помощью можно было поменять пару штанов на два сапога. Если использовать одновременно штаны, сапоги, а может, корову, получится неэффективная система. Пока не появилось золото как единый эквивалент, так оно и было. Поэтому замена доллару не может быть многовалютной. В таком случае происходит усложнение и снижение эффективности.
– Но ведь можно ввести в оборот единую международную валюту.
– Это не панацея, если мы не решим, чем она будет обеспечена. Не совсем очевидно, что она будет лучше выполнять функции обмена и накопления лучше, чем доллар.
– Зато не будет привязки к единому эмиссионному центру, который пытается играть роль глобального финансового диктатора.
– Да, это так. Но в любом случае сначала вы должны выйти на глобальном уровне за пределы либеральной парадигмы и снизить зависимость вашей экономики от мирового рынка. Причем радикально, в разы. Вы можете продолжать реализовывать на нем большой объем продукции, но при этом, условно говоря, 90% ВВП должно реализовываться на внутреннем рынке. Тогда вам будет неважно, какая валюта выступает в качестве мировой – доллар, юань, евро или монгольский тугрик.
Наша проблема не в том, чтобы участвовать в реконструкции мировой валютной системы, надо начинать с собственной экономики. Так, чтобы курс доллара нас вообще не волновал. Именно в этот момент мы без всякой мультивалютной системы начнем диктовать американцам свои условия. Когда доллар нам уже не нужен, мы сможем посредством крепкого и востребованного рубля влиять на его роль и значение в корзине валют.
– Какую роль в дедолларизации мировой системы могут сыграть региональные валютные зоны? Способна ли евразийская интеграция, а также сотрудничество в рамках БРИКС ускорить этот процесс?
– Безусловно, два наиболее перспективных для нас направления — это евразийская интеграция и взаимодействие в формате БРИКС. Но опять же, начинать надо с другого – не выстраивать корзину валют, а создавать реальную экономику, поднимать производство и внутренний рынок. Вместе с социальной сферой, которая должна стать экономически более значимым фактором. На обмен в национальных валютах имеет смысл переходить лишь тогда, когда они обретут стабильность. Тогда уже доллар будет нуждаться в национальных валютах. Он будет стоить ровно столько, сколько за него захотят отдать, скажем, в рублях.
– Наш неолиберальный блок декларирует одно, но что он реально делает для того, чтобы национальная валюта укрепила свои позиции как внутри страны, так и на международных рынках?
– Повторюсь, нам сейчас нужно думать не о курсе рубля, а о том, сколько у нас строится дорог, сколько средств мы выделяем на НИОКР, а также технические разработки, которые могут быть быстро и дешево внедрены в национальную экономику. Плюс нужно заниматься импортозамещением, а не красиво говорить об этом, банально переключаясь на другие рынки поставок. А оно не может произойти пока мы, скажем, не построим качественные дороги до каждого населенного пункта, как это произошло в Китае. Потому что в противном случае вы не сможете использовать потенциал целых регионов.
– Чем для нас реально опасна гегемония доллара?
– Мы становимся уязвимы от завязанных на него мировых финансовых институтов, деятельность которых зачастую имеет политическую составляющую. Вот, например, нас взяли и отрезали от западной банковской системы, от возможности получения рефинансирования в долларах и евро.
Но самое главное, гегемония доллара опасна тем, что наша экономика в таком случае становится зависима от внешних рынков, а также от колебаний цен на сырье. Грубо говоря, наша проблема не в том, что нефть торгуется за доллары (если бы она торговалась за юани, нам было бы ненамного легче). И даже если бы она продавалась за нестабильный рубль, это не слишком меняло бы ситуацию. Реальная проблема в экономической неразвитости. Стоило цене на «черное золото» просесть на 50%, как наш бюджет тотчас же пришел в разбалансированное состояние.
Заместитель директора Центра политической информации Алексей Панин:
– Бреттон-Вудская финансовая система была основана на долларе как мировой резервной валюте (и, в меньшей степени, на фунте стерлингов). После отмены «золотого стандарта» в 1970 гг. доллар остался резервной валютой, но без всякого обеспечения. Единственное, что поддерживает его востребованность в мире, это то, что посредством «зеленых» банкнот осуществляются международные платежи. Что рождает спрос на американскую валюту.
В настоящее время любая валюта — это товар. Ее цена относительно других валют определяется рыночными механизмами. Это то, что называется «свободным плавающим курсом». Для того чтобы снизить зависимость от доллара, каждая страна должна постепенно начать переходить на расчеты в национальной валюте во внешней торговле.
– В чем здесь проблема?
– Валюта, скажем, заштатной африканской страны и швейцарский франк, сами понимаете, вещи разные. Например, принимая решение о приобретении российской нефти и газа за рубли, наши партнеры будут иметь в виду, насколько рубль крепок и устойчив. Что во многом будет зависеть от уровня развития российской экономики, действий ЦБ и прочих факторов.
Учитывая, что в создании мультивалютной системы будет задействовано достаточно большое количество участников, её довольно сложно реализовать. Чем больше игроков, тем сложнее гармонизировать их требования, пожелания и чаяния.
– Некоторые представители экспертного сообщества обвиняют Банк России в несамостоятельности в процессе принятия решений об объеме рублевой эмиссии, в привязке рубля к доллару и т.д.
– Сейчас доллар, по сути, отвязан от официального курса ЦБ. Конечно, Центробанк каждый день сообщает курс рубля, но это не более чем ориентир для биржевых игроков. Это величина, скорее, необходима для проведения каких-то банковских операций. Де-факто ЦБ сохранил за собой минимальное право корректировать курс (путем валютных интервенций) в том случае, если его отклонения слишком велики.
– Так или иначе, когда ЦБ отпустил рубль «в свободное плавание» произошла девальвация. Она нанесла удар не только по карманам граждан, но и по нашим партнерам по евразийской интеграции. Многие из которых засомневались в целесообразности продавать РФ своих товары за рубли.
– Рубль нестабилен не из-за действий ЦБ. Российские монетарные власти достаточно грамотно среагировали на ситуацию декабря прошлого года. Надо понимать, что задача перед ними стояла не самая простая. ЦБ просто не мог позволить себе проводить масштабные интервенции. Накопленные валютные резервы в таком случае могли бы растаять за пару месяцев. Конечно, когда международные платежи проводятся в долларах, есть определенные риски. Но есть и возможности их нивелировать. В конце концов, можно рассчитываться в швейцарских франках.
Пока тема отказа от доллара находится в чисто политической плоскости. Опасаясь чрезмерной зависимости от американской валюты, наши власти пытаются переходить на платежи в нацвалютах со своими ближайшими союзниками по ЕАЭС и БРИКС. В этот пул также попадают страны, которые придерживаются схожего критического отношения к США, например, Венесуэла.
– И все же, какую опасность для институтов российской финансовой системы, в отношении которых США ввели ограничительные меры, представляет доминирование продукта ФРС на мировых рынках?
– Многие мировые банковские институты (в первую очередь, европейские) находятся в валютной юрисдикции США. В результате чего возникает опасность блокирования долларовых транзакций через банковскую систему РФ, а также каких-либо иных возможных ограничений по платежам в долларах через внешние долларовые счета.
Российский экономист Василий Колташов указывает на то, что Аркадий Дворкович, отнюдь не призывал страны АСЕАН менять свою экономическую стратегию или отказываться от принципов «вашингтонского консенсуса».
– Негативную роль ВТО, насколько я знаю, он также не называл. То есть, не пошел так далеко, как в свое время выступали наши спикеры на всемирных социальных форумах.
Это было довольно осторожное заявление либерала, который пережил обвал российской валюты. Как и вся команда, частью которой выступает Дворкович, он ориентируется на то, что использование рубля и других валют вместо доллара будет способствовать их укреплению. Это в значительной мере миф. Потому что при этом полностью игнорируются внутренние процессы. И это самое главное слабое звено в логике Дворковича.
– О чем идет речь?
– Главная проблема — это ослабление внутреннего спроса, которое наблюдается не только у нас, но и во всем азиатском регионе. Все эти «азиатские тигры» подвержены тому же самому типу развития кризиса, который, по сути, повторяет американский сценарий 2008-2009 гг. Именно ослабление внутреннего спроса обваливает национальные валюты. В результате их курс невозможно удержать только за счет внешней торговли. Тем более что ее объемы и рентабельность во многом находятся под вопросом -именно из-за того, что вторая волна кризиса развивается не столько на мировом рынке, сколько внутри экономик, его составляющих.
Прежде чем на мировом рынке опустились цены на нефть и поползли вниз цены на продовольствие, должны были накопиться проблемы стран, составляющих мировую экономику. При этом американская экономика росла весь прошлый год. Еще в ноябре у них были превосходные экономические показатели, сопоставимые с докризисным максимумом (они более чем на 80% имели загрузку производственных мощностей). Тем не менее, это никак не повлияло на мировую экономику.
– О чем это может свидетельствовать?
– Это говорит о том, что США утратили положение «локомотива» мировой экономики. То есть, рост их экономики не производит роста в других.
– Если продолжать проводить аналогии, то США сегодня функционируют в режиме не «локомотива», а «пылесоса», вытягивая из других стран и рынков всю долларовую ликвидность.
– Это действительно новая ситуация, которую российские элиты пытаются использовать, не очень понимая её природу. Когда США занимались политикой «количественного смягчения», или, проще говоря, заливали банки деньгами, Китай пытался разогнать реальный сектор, что привело к высоким мировым ценам на нефть. Без китайского спроса не было бы роста на нефтяном рынке. Однако ни у Китая, ни у США ничего не вышло. Мир оказался в новой ситуации.
– В чем должен состоять выход из экономического кризиса для России, дело ли здесь только в снятии санкций и оживлении мировой экономики?
– Нашим властям следует изменить внутреннюю экономическую политику, а не только политику во внешней торговле. В виде отказа от доллара и замены его национальными валютами.
– То есть, в условиях кризиса национальных экономик глобальная дедолларизация — это скорее политический вопрос. Экономическая целесообразность этой меры вызывает у вас вопросы? .
– Совершенно правильно поняли. Потому что сами эти валюты нестабильны и могут вот-вот обвалиться. Допустим, вы получили выручку от продажи продукции в какую-то страну Южной Америки, например. Не успели вы сделать необходимые закупки на эти деньги, как они уже обесценились. В торговле за рубли, юани, вьетнамские донги и т.д. есть один подводный камень. Это стремление тех, кто получил эти деньги, немедленно их сбросить и зафиксировать свою прибыль в долларах. И так будет продолжаться до тех пор, пока в мире не появятся действительно стабильные валюты. Причем их стабильность должна обеспечиваться не тем, что ЦБ РФ или любой другой банк в мире «залил» рынок долларами, а за счет экономического роста стран, которые эмитируют эти валюты.
– Каким чудесным образом США удается оставлять доллар самой желанной валютой для капиталов? Это самый большой ВВП, технологическое лидерство или умение искусственно дестабилизировать ситуацию в любом уголке мира с помощью военной «дубинки»?
– Я согласен с тем, что в военно-политическом смысле США достаточно эффективно работают на укрепление своей долларовой гегемонии. Но экономически, как я сказал, они не в состоянии вызвать подъем мировой экономики.
– Иными словами, занимаются экономической деструкцией в чистом виде…
– Собственные экономические проблемы будут перманентно провоцировать кризис их системы. В конечном итоге, это неизбежно приведет к скукоживанию ареала их внешнеполитического влияния в разных регионах мира. Это неизбежно, если США не смогут замкнуть на себя рост мировой экономики и обеспечивать его.
– При этом вместо присущей им раньше экономической экспансии, они, наоборот, делают ставку на протекционизм.
– Тем самым, США меняют свое положение в международном разделении труда. Они возвращаются к традиционному типу Соединенных Штатов. В то время как модель росла все послевоенные десятилетия, они меняют ее очень резко. Её низкая эффективность выступает фактором второй волны кризиса, который уже «бумерангом» вернулся в США. Потому что в первый квартал этого года их экономические показатели ухудшились. В марте здесь наблюдалось сокращение производства на 0,6%. Это доказывает, что стране-гегемону не бывает хорошо, когда вся периферия тянет вниз.
Получается, что Штаты сами тянут вниз страны, которые раньше поднимались за ними в процессе роста.
– Это не работает против доллара?
– Пока что нет. В кризис все уходят в доллар. Преимущества американской экономики и базирующейся на её основе валюты пока настолько очевидны, что доллару в краткосрочной перспективе ничто не угрожает. В отличие от среднесрочной перспективы. Как только крупные экономики БРИКС изменят свою экономическую политику, плюс будут проводить региональную интеграцию не по правилам ВТО, у США начнутся большие проблемы. Потому что появится конкуренция.
– Какие правила глобальной экономики должны измениться, чтобы это привело к монетарному закату «Pax Americana»?
– В первую очередь, нужна протекционистская политика, плюс жесткое отстаивание приоритета регионального рынка по отношению к глобальному. Затем идет выстраивание нового торгового пространства с жесткой таможенной политикой. Стимулирование внутреннего спроса и развития собственной промышленности с отказом от американского патентного права. Скажем так, нужно присвоение технологий и использование их в промышленности с целью замещения импорта (путем заградительных пошлин).
Конечно, при этом нельзя забывать про евразийскую интеграцию и выстраивание связей со странами БРИКС. Но пока это не может принести больших успехов, за исключением временной передышки. На некоторое время это способно смикшировать для нас ситуацию. Безусловно, это беспокоит США, но не меняет ситуацию коренным образом.