Библейская эпопея Ридли Скотта с ее великолепными спецэффектами и разношерстным актерским составом — это фильм, полный шума и ярости и лишенный какого-либо смысла
Признаюсь, что, когда я увидел первую сцену «Исхода: цари и боги» (Exodus: Gods and Kings) Ридли Скотта (Ridley Scott), где на экране появились слова «Дворец фараона, Мемфис», мне на мгновение показалось, что за этим последует эксцентричный биографический фильм об Элвисе. Спустя несколько мгновений, когда зрители увидели самого фараона крупным планом, который в исполнении лысого и ярко накрашенного Джона Туртурро (John Turturro) очень напоминал трансвестита в стиле глэм-рок, я почти поверил, что моя мечта наконец-то сбудется.
Но нет. В этой 140-миллионой эпопее, снятой по мотивам неверно истолкованной библейской легенды, Элвис так и не появился. В этом фильме были и крокодилы, и гонки на колесницах, и гигантские волны и самое обескураживающее разнообразие языков — как настоящих, так и измененных — когда-либо появлявшееся в художественных фильмах. Но там не было Элвиса. Вместо него мы увидели Кристиана Бейла (Christian Bale) в роли Моисея, что показалось мне весьма странным выбором.
Прежде чем я продолжу, мне хотелось бы сделать небольшое отступление, касающееся названия фильма. В последнее время постоянное появление двоеточия в кинематографической номенклатуре — как правило, им обозначается новый эпизод франшизы, как в случае с фильмами «Люди Икс: Дни минувшего будущего» (X-Men: Days of Future Past) или «Хоббит: Битва пяти воинств» (The Hobbit: Battle of the Five Armies) — знаменует собой раздражающее и зачастую ненужное важничанье. (Нескольким поколениям поклонников агента 007 удавалось добираться до кинотеатров, несмотря на отсутствие в названиях прозрачных намеков, вроде «Бонд: Шаровая молния» (Bond: Thunderball) или «Бонд: Шпион, который меня любил» (Bond: The Spy Who Loved Me).) Но что произошло с «Исходом: цари и боги»? Кажется, будто Скотт не смог выбрать между двумя названиями, одно из которых было рассчитано на верующих христиан, а другое — на всех остальных, и объединил их, использовав двоеточие в качестве буфера.
Увы, название — это наименьшая из проблем этого фильма. Эта эпопея претендует на то, чтобы стать экшн-фильмом, попыткой глубоко проникнуть в образы персонажей, теологической медитацией, и терпит поражение на всех этих фронтах. Компьютерная графика в фильме вызывает восхищение — дворцы, воинства, жабы, потоки воды и саранча — и порой начинает казаться, что именно она является главным рациональным обоснованием существования этого фильма. Однако меня постоянно преследовало ощущение, что создателям этого фильма так и не удалось интегрировать все эти спецэффекты в разворачивающуюся драму и что они представляют собой скорее зрелищные интерлюдии.
История, рассказываемая зрителям в перерывах между этими цифровыми шедеврами, всем хорошо знакома: Моисея воспитывают как члена египетской царственной семьи вместе с будущим фараоном Рамзесом II (в исполнении Джоэла Эдгертона — Joel Edgerton). Узнав о своих еврейских корнях, он бежит через Красное море к мадианитянам, где он знакомится и женится на Сафоре (роль которой играет Мария Вальверде — Maria Valverde) — и церемония их бракосочетания выглядит подозрительно современной и эгалитарной. После того как к нему явился Бог, он возвращается в Египет, чтобы вывести оттуда свой народ.
Здесь мне стоит подробнее остановиться на эпизодах общения Моисея с Богом, который, по версии Скотта, должен был появляться исключительно в образе мальчика. (О неопалимой купине в фильме практически не упоминается). На эту роль Скотт выбрал 11-летнего британского мальчика по имени Исаак Эндрюс (Isaac Andrews), объяснив свое решение тем, что он излучает «невинность и чистоту». Между тем, Глас Божий должен был стать довольно сложной ролью для любого актера, не говоря уже о мальчике, который только что вступил в подростковый период. Там, где Скотт увидел невинность и чистоту, я, честно признаться, разглядел раздражение и капризность. (Моисей: «Где же ты был?» Бог/мальчик: «Смотрел, как ты падал».) За всю мою жизнь это был первый случай, когда глядя на воплощение Бога, мне хотелось хорошенько его отшлепать.
В роли Моисея Бейл, несомненно, постарался выложиться на полную катушку. Однако энергия это не то же самое, что нравственная сила, поэтому в фильме Моисей очень часто становился похожим на бородатого Бэтмена. Не помогло даже то, что Бейл преждевременно перенял актерскую манеру Пачино перемежать шепот криками.
Если отвлечься от Бейла, то оставшиеся представители актерского состава оказались абсолютной катастрофой, случайным набором исполнителей, которые часто выглядели так, будто они играют в совершенно разных фильмах. Скотт нанял специальных людей, чтобы они скрыли часть недостатков фильма, однако больше всего в глаза бросается та произвольность, с которой это было сделано. Египетскую царственную семью сыграли актеры итальяно-американского (Туртурро), австралийского (Эдгертон), американского англо-саксонского (Сигурни Уивер, которая совершенно не вписывалась в окружение), арабо-израильского (Хиам Аббасс — Hiam Abbass) и иранского (Голшифте Фарахани — Golshifteh Farahani) происхождения. Аарон Пол (Aaron Paul), звезда сериала «Во все тяжкие» (Breaking Bad), появляется в фильме в роли Иешуа, и его практически невозможно узнать под растрепанной бородой, а Бен Кинсли (Ben Kingsley) мужественно взял на себя роль авторитетной палочки-выручалочки, сыграв его отца, Нуна. И вот когда вы понимаете, что подбор актеров уже не может быть еще более странным, на экране появляется Юэн Бреммер (Ewen Bremner), сыгравший Дэниэла-Обрубка в фильме «На игле».
Как и в случае с его более ранней эпопеей «Царство небесное» (Kingdom of Heaven), уровень таланта Скотта совершенно не соответствует масштабам и глубине выбранного материла: он всегда легко справлялся с задачей создания впечатляющих зрительных рядов, однако ему недоступен глубокий анализ противоборствующих философий. Несомненно, в своем фильме он ставит перед собой задачу исследовать идеологическую подоплеку рассказываемой им истории — в конце концов, он подробно показывает страдания тысяч египетских детей, но в отличие от Даррена Аронофски (Darren Aronofsky) с его «Ноем» (Noah), он не смог предложить нам даже подобие связной концепции. Казни сыпятся на головы египтян, моря расступаются, и 10 заповедей появляются на скрижалях. Но ни один персонаж «Исхода: цари и боги» так и не смог сказать нам хоть сколько-нибудь значимое.